1
Молодой человек вошел в полутемное помещение и остановился. Когда его глаза немного привыкли к сумраку комнаты, он огляделся, с интересом рассматривая интерьер. Складывалось впечатление, что он попал куда-то в средневековье — вся мебель комнаты была сделана из дуба, полы тоже были деревянными и такими же деревянными были кадки, в которых росли причудливые растения. На окнах висели плотные бархатные занавеси, поэтому дневной свет почти не проникал в эту таинственную комнату.
Молодому человеку все это казалось очень странным, потому что на дворе был 21-й век, да и с улицы это здание было вполне современным. Ему в голову уже начали закрадываться сомнения относительно того, не ошибся ли он адресом, как вдруг позади него раздался мужской голос:
— Я слушаю вас, молодой человек.
Парень обернулся и увидел позади себя старика в неопределенном возрасте. Старик был моложавым и крепким, его седые волосы ниспадали на плечи и на вид ему было не более шестидесяти лет, однако в его пронизывающем взгляде читалась такая вселенская мудрость, что казалось, что этот старец прожил уже пару веков.
— Я, собственно…, — начал было говорить парень, но запнулся, не будучи уверенным, что перед ним именно тот, кто ему нужен, — скажите, вы являетесь хранителем…э-э-э…неких таинственных архивов…
— Кто вас сюда направил? — довольно недружелюбно перебил парня старик.
— Видите ли, — начал путано объяснять парень, — я был несколько раз на приеме у психолога…депрессия и все такое…и после нескольких сеансов он мне порекомендовал обратиться сюда…ничего толком не объяснив…и для меня все это по-прежнему окутано мраком…так что я, собственно, еще не совсем уверен, что…
— Понятно, — старик прервал поток бессвязной речи молодого человека и веско произнес, — я провожу сеансы углубленной психологической терапии, используя имеющиеся у меня архивы. Если вас это интересует, мы можем начать прямо сейчас.
— А вы уверены, что у вас есть архивы и на меня? — с сомнением в голосе спросил парень, — я ведь еще довольно молод.
Старик ничего не сказал и направился вглубь комнаты. Он подошел к стоящему у стены аппарату, который с виду очень напоминал обычный игральный автомат, и окликнул молодого человека:
— Подойдите сюда.
Парень сдвинулся с места и, заинтригованный, подошел к аппарату.
— Теперь положите руки перед собой. Вот сюда.
Парень повиновался. Как только его ладони плотно прикоснулись к аппарату, перед ним тотчас матовым светом засветился монитор, на котором на немецком языке высветилась надпись:
Пауль Кауриц
Год рождения — 1982
Место рождения — Германия, Бавария, г. Юберлинген
— Эти данные ваши? — спросил старик.
— Да, мои, — ответил парень,- все верно.
— Вот это, — старик указал рукой на светящийся монитор, — является доказательством того, что твой архив, Пауль, у меня тоже имеется.
Пауль убрал руки с аппарата и монитор погас.
— И что дальше? — с интересом спросил он.
— Дальше осталась только финансовая сторона вопроса. Полный курс углубленной психологической терапии с использованием архивов стоит десять тысяч евро.
— Десять тысяч евро? — переспросил Пауль, — но это же грабеж. Это же все мои сбережения.
— В таком случае до свидания, Пауль, — безучастно ответил старик, — можешь возвращаться в свою депрессию, вынашивать мысли о самоубийстве или умирать от скуки. Мне до этого нет никакого дела. Если тебе нравится жить и страдать, то это твой выбор.
Старик повернулся, намереваясь уйти, но парень взял его за плечо и остановил.
— Погодите. Да, вы правы. К чему мне деньги, если жизнь погружена в дерьмо. Я согласен.
Старик снова повернулся к молодому человеку и протянул руку:
— Меня зовут Ганс.
2
Ганс предложил молодому человеку следовать за ним и привел его в еще одну комнату, которая скрывалась за тяжелой портьерой.
— Присаживайся вот на это кресло, Пауль, и располагайся поудобнее.
— Почему именно на это? — улыбнулся Пауль, оглядывая комнату, в которой находилось еще несколько кресел, стоящих полукругом.
— Потому что это кресло только с виду обычное, — пояснил Ганс, — а на самом деле оно напичкано электроникой. К тому же, только перед этим креслом находится экран.
Пауль его поначалу даже не заметил, настолько этот экран вписывался в интерьер комнаты. Он послушно сел в кресло и устроился поудобнее.
— Чем мы будем заниматься, Ганс? — с любопытством спросил он.
— Для начала поговорим о предстоящей совместной работе.
Старик взял стул и, придвинув его поближе, сел рядом с молодым человеком. Пауль молчал, ожидая продолжения. Старик тоже молчал, словно раздумывая с чего начать, и внезапно спросил:
— Как ты думаешь, Пауль, что такое счастье?
Молодой человек, несколько раз переживший глубокую депрессию, опустил голову.
— Не знаю.
— Я тоже не знаю, — спокойно продолжил Ганс, — но зато я знаю кое-что другое.
Пауль с интересом взглянул на старика.
— Скажи мне, Пауль, может ли человек быть счастливым, когда он раздражен, обижен или когда находится в бешенстве?
— Разумеется, нет.
— Может ли человек быть счастливым, когда он испытывает радость или симпатию?
— Может.
— Таким образом, — подвел итог Ганс, — мы не знаем, что такое счастье, но знаем наверняка, что оно напрямую зависит от эмоционального состояния человека. Возражений нет?
— Пока нет, — улыбнулся Пауль.
— Еще один вопрос, Пауль. Когда в последний раз ты испытывал, к примеру, радость?
— Да вот с неделю назад.
— Нет, Пауль, — возразил Ганс, — неделю назад ты испытывал довольство, а о том, что такое радость ты, равно как и миллионы других людей, уже давно не помнишь. И более того, если ты сейчас ее случайно испытаешь, то ты в своих эмоциональных дебрях даже не заметишь ее присутствия. Для того, чтобы ты снова вспомнил это состояние — состояние радости — необходима очень интенсивная радость. Как называется интенсивная радость, Пауль?
Молодой человек пожал плечами.
— Она называется восторг, Пауль. Когда ты в последний раз испытывал восторг?
— Не помню, — смутился молодой человек и снова опустил голову.
Старик поднялся со стула и, глядя на молодого человека, улыбнулся.
— Скажите спасибо, молодой человек, — сказал он, — что в этом мире есть я и мои архивы.
Ганс направился к большому стеллажу, в котором находилось огромное количество ящичков, и выдвинул один из них. Ящичек был заполнен дискетками, внешне похожими на компьютерные, но более тонкими по толщине. Вытащив одну из них, Ганс торжественно провозгласил:
— Пауль Кауриц, в последний раз испытывал восторг 5 мая 1985 года на берегу Боденского озера.
Ошеломленный Пауль, не произнося ни слова, смотрел на старика.
— Понимаешь ли ты, Пауль, что все это значит? — Ганс подошел к молодому человеку и в упор на него посмотрел.
Пауль молчал.
— Ты родился и вырос на берегу великого Бодензее, — тоном судьи произнес Ганс, — но восторг в последний раз ты испытывал в возрасте трех лет. Странно, не правда ли?
Ганс снова сел на стул рядом с Паулем, который по-прежнему молчал, не находя слов.
— Мир, в котором мы живем, — снова заговорил Ганс, — удивителен и прекрасен, а мы, глядя на этот мир, не способны испытывать восторг. Что же с нами со всеми такое приключилось? А, Пауль, как ты думаешь?
— Не знаю, — задумчиво ответил молодой человек, — действительно, похоже не всеобщую паранойю. Но я все же надеюсь, что ты, Ганс, знаешь ответ на этот вопрос?
— Я-то знаю, — ответил Ганс, — и знаю не только ответы, но и методы лечения этой запущенной болезни.
— В самом деле? — удивился молодой человек, — и как же это лечится?
— Прежде всего, необходимо понять одну вещь, — Ганс немного помолчал, собираясь с мыслями, и снова заговорил, — разумеется, ты не мог бы испытывать восторг вечно, но при нормальном стечении обстоятельств, этот восторг сменился бы каким-нибудь другим приятным состоянием, которое так же делало бы тебя счастливым. Однако, тот факт, что ты в своей жизни дошел до депрессии и тот факт, что ты находишься здесь, говорят об обратном — о том, что в тот момент, когда ты испытывал восторг, кто-то внес в тебя заразу. Больным стал ты только потому, что об этом забыл, поэтому вылечить это можно только одним способом — вытащить эту заразу на свет божий, иными словами вспомнить, а затем перепрожить эту ситуацию заново.
Ганс повертел в руках дискетку и, улыбнувшись, спросил:
— Ну что, Пауль, готов?
— То есть, ты хочешь сказать, — Пауль переводил взгляд со старика на дискетку, — что этот восторг возможно перепрожить?
— В моей лаборатории все возможно, — Ганс поднялся и, подойдя к одному ему ведомой специальной аппаратуре, вставил дискетку в какой-то дисковод.
Как только дискетка исчезла в глубине аппаратуры, в комнате тотчас погас свет и матовым светом засветился экран. Ганс снова устроился на стуле рядом с Паулем и распорядился:
— Положи руки на подлокотники. Расслабься. Это кино в сотню раз эффективнее, чем в стереокинотеатрах.
— Что я увижу? — взнолнованно спросил Пауль.
— Себя, — негромко ответил Ганс и указал молодому человеку на находящуюся сбоку экрана вертикальную десятибалльную шкалу, — на этой шкале будет высвечиваться интенсивность того, что ты испытываешь. Поглядывай иногда. Полагаю, это тебя сильно развлечет.
Наконец, на экране стало появляться какое-то изображение. Поначалу оно было расплывчатым и мутным и едва угадывались какие-то контуры, но постепенно оно становилось все более и более четким и контрастным и, наконец, наступил момент, когда Пауль узнал очертания родного Бодензее.
3
Мальчишка трех лет стоял на краю высокого утеса и, широко распахнув глаза, смотрел на раскинувшееся перед ним озеро. Впервые в жизни мальчик видел это озеро все целиком и это зрелище было потрясающим. Прежде всего, оказалось, что контуры озера удивительно похожи на голову собаки с двумя длинными ушами, которая дружелюбно смотрит на своего хозяина. Мальчик готов был визжать от переполнявших его чувств — «теперь у меня есть друг», «теперь у меня есть своя собственная верная собака», «теперь я не один». Мысли, которые только усиливали радость, веселой сворой носились в голове мальчишки.
Озеро было пронзительно синим, небо было пронзительно голубым, облака были пронзительно белоснежными, от стоящей неподалеку одинокой липы исходил невыразимо вкуснющий запах, легкий летний ветерок невыразимо приятно трепал мальчишке кудри. Мальчишка был на вершине счастья от осознания того, что он живет в таком невыразимо прекрасном мире.
Пауль взглянул на светящуюся шкалу. Сверху над ней янтарными буквами светилась надпись «ВОСТОРГ». Светящаяся стрелка, похожая на стрелку термометра, показывала интенсивность 9. Пауль снова вернулся к экрану.
Но бешеный восторг, который испытывал мальчишка, на этом не заканчивался. Внезапно мальчик увидел нечто, что стрелка на шкале подпрыгнула до отметки 10 и даже выше. По небу, по этому пронзительно голубому небу, плыл дирижабль. Самый настоящий. Огромный и невыразимо красивый. Мальчик вдруг вспомнил, что это «Цеппелин», о нем ему рассказывал дядя Фридрих. Да, точно. Это дирижабль, который сконструировал граф Цеппелин специально для того, чтобы люди имели возможность посмотреть на это невыразимо синее озеро с высоты и так же как и он могли бы испытывать этот неуемный, кричащий от радости и рвущийся наружу восторг.
По лицу Пауля текли слезы. Слезы благодарности Гансу. Да, он прав. Такая терапия стоит любых денег…
И вдруг все кончилось. Нет, экран не погас и мальчишка стоящий на вершине утеса никуда не исчез. И все-таки что-то произошло, что-то надломилось в картине мира, словно все краски сразу потускнели. На экране еще ничего не изменилось, но Пауль уже нутром почувствовал, что его счастье украли, что его восторг атаковала какая-то зараза, какой-то внешний враг. Стрелка интеyсивности восторга резко поползла вниз. Что происходит? И тут, наконец, Пауль, услышал, словно удар хлыста по открытой ране…
« — Ты сошел с ума, маленький глупый идиот? Ты стоишь в метре от пропасти. Захотел упасть и разбиться? Ты просто садист, а не ребенок. Ты мне все нервы вымотал. Как ты посмел уйти без спросу? Я уже с ног сбилась. У всех дети как дети, только у меня урод какой-то. Да отойди же от пропасти , противный мальчик…». Кто-то резко дернул мальчика за руку. Над шкалой появилось новое слово, которые светилось зловещими черными буквами «СТРАХ». Интенсивность 7. И тут, наконец, Пауль увидел это лицо. Искаженное от гнева и ужаса лицо собственной матери…
4
Прошло уже четверть часа с тех пор как погас экран, а сидящего в кресле молодого человека все еще колотила дрожь. Ганс не обращал на него никакого внимания и сидел в дальнем углу комнаты за компьютером. Рядом с ним на столе стоял ящичек с дискетками, которые он время от времени просматривал и перепроверял. Наблюдая за стариком, Пауль, наконец, начал возвращаться в реальную жизнь.
— Ганс, — наконец, спросил он, — ты действительно полагаешь, что ты меня этим вылечил?
— Что, сильно отравился? — Ганс повернулся к парню и рассмеялся, — это была, так сказать, мертвая вода. А вот это, — он извлек из ящичка дискетку приятного нежно-голубого цвета, — это вода живая.
— Мне предстоит еще один фильм? — с испугом спросил Пауль.
— Да, но ты не волнуйся, — успокоил парня Ганс, — второй фильм это уже не хирургия. Язву мы вскрыли, это было неприятно и больно, а теперь будем на рану накладывать бальзам.
Пауль вздохнул и откинулся на кресле. Все-таки Ганс прав. После просмотра первого убийственного фильма, несмотря на перенесенный шок, стало легче. Словно действительно прорвал некий гнойник. Теперь Пауль начал понимать, в чем заключается терапия Ганса. Большинство людей попросту вычеркивают из своей памяти подобные ситуации, стараются их забыть, но зараза, оставленная в сердце, как сорняк, как раковая опухоль, душит все живое, что могло бы вырасти. И в результате они живут с постоянным фоном тревожности и в постоянном негативе. Интересно, что он ему уготовил в качестве бальзама?
Ганс, наконец, оторвался от своего компьютера и с дискеткой в руках подошел к Паулю.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, посмотрев на своего пациента, — даже щечки порозовели. Ну что, посмотрим еще одно кино?
— Ну, давай, — нерешительно согласился Пауль.
Ганс снова вставил дискетку в дисковод и, как только погас цвет, уселся на стул рядом с молодым человеком.
Ситуация на экране начала почти в точности повторяться. Трехлетний мальчик стоящий на утесе, невыразимо синее озеро с контурами напоминающими дружелюбного вислоухого пса, невыразимо голубое небо с белоснежными облаками, невыразимо приятный ветерок и вкуснющий запах липы, бешеная радость от осознания того, что он живет в таком невыразимо прекрасном мире. Однако, во время второго просмотра интенсивность восторга не поднималась выше отметки 5. Только когда в небе появился невыразимо красивый и большой дирижабль с потрясающим названием «Цеппелин», стрелка на шкале восторга достигла цифры 6.
Тем не менее это состояние было не менее приятным, чем в первый раз и Пауль с предвкушением ожидал того, что последует дальше.
— А теперь, — негромко сказал Ганс. — включаем бальзам.
— Что это значит? — спросил Пауль тихим шепотом словно действительно сидел в кинотеатре.
— Смотри внимательно, — начал комментировать Ганс, — мальчишка находится на краю обрыва. Конечно, это не пропасть, возле Боденского озера пропастей нет, но шею свернуть можно. Таким образом, опасность все-таки есть. Теперь смотри, что в этой ситуации делает мать, которая ДЕЙСТВИТЕЛЬНО любит своего ребенка.
На экране появилась молодая красивая женщина. Это не была мать Пауля, хотя…Пауль внимательно ее разглядывал и в конце концов заключил, что это, конечно, его мать, но такая, какой она могла бы быть, но по какой-то причине не стала.
Молодая женщина подошла к мальчишке, взъерошила ему волосы и слегка приобняла, в свою очередь любуясь красивым пейзажем.
— Смотри, — снова тихо заговорил старик, — она сделала обычный жест обычной любящей мамы и в тоже время мальчик уже в безопасности. Если ему сейчас придет в голову рвануться к обрыву, у ней есть возможность его удержать. Теперь смотри, что происходит дальше.
Пауль внимательно смотрел на экран, на котором застыли две неподвижные фигуры.
— Ничего не происходит, — шепотом сказал он, обращаясь к Гансу.
— Вот именно, — подтвердил Ганс, — ничего не происходит, потому что мальчик испытывает восторг и мать не мешает ему. Она просто стоит рядом с ним и ждет, пока его желание испытывать восторг не сменится на что-нибудь другое.
И действительно, спустя какое-то время мальчик сильнее прижался к своей маме и сбоку экрана розовыми буквами засветилось слово «СИМПАТИЯ». Интенсивность 7. Мать наклонилась и взяла мальчишку на руки. Он обвил ее шею руками и зарылся лицом в ее волосы. Слово «СИМПАТИЯ» сбоку экрана сменилась на светящиеся голубые буквы, которые читались как «НЕЖНОСТЬ». Пауль взглянул на шкалу и обомлел. Интенсивность нежности превысила отметку 10. Мать с ребенком на руках не спеша повернулась и пошла подальше от опасного места.
Ганс сделал стоп-кадр и на экране замерла молодая красивая женщина с мальчиком, который, прижавшись к ней, обнимал ее за шею.
В комнате уже зажегся свет, а Пауль все сидел, не в силах отвести взгляд от светящегося экрана.
Когда он, наконец, пришел в себя и повернулся к Гансу, старик сказал:
— Придешь сюда ровно через неделю в это же время.
— Зачем? — не понял Пауль.
— Затем, молодой человек, — улыбнулся Ганс, — что мы вытащили из твоего сердца только одну занозу, а у тебя их как иголок у дикобраза. Будешь ходить сюда до тех пор, пока из колючего дикобраза не превратишься в гладкого дельфина. Если вопросов нет, можешь быть свободен.
Пауль еще раз окинул взглядом застывший на экране стоп-кадр и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.
5
Пауль вышел из здания и, прикрыв за собой дверь, начал спускаться по ступеням. Навстречу ему поднималась девушка и, поравнявшись с ним, нерешительно спросила:
— Вы случайно не знаете, молодой человек, не здесь ли находится контора некоего таинственного архивариуса?
Пауль с интересом посмотрел на девушку и ответил:
— Здесь. Вы не ошиблись.
— Вы были у него? — воодушевившись, спросила девушка.
— Да.
— Скажите пожалуйста, а почем у него предвкушение?
Вопрос был настолько неожиданным, что Пауль невольно улыбнулся
— Дорого, — ответил он, — полагаю, вам придется отдать все, что вы имеете. Но вы не волнуйтесь. Это стоит того.